звучал треск, и от этого я вновь невольно задумался, что это был за город, в котором я оказался.

Из случайных мыслей меня вырвал голос Вероники, который в какую-то секунду опять стал прорываться на другом конце провода. И в этот момент я, наконец, услышал всю фразу целиком. Она прокричала: «Это какая-то ловушка!!! Уезжай оттуда, как можно скорей!!! Это расследование фикция!!! Я не знаю, в чем там причина, но тебя просто хотели заманить туда, в этот отель в Татрах».

— Ловушка? — переспросил я, хотя и без ее слов уже давно догадывался об этом.

— Да, — ответила Вероника, продолжая, как и прежде, кричать в телефонную трубку. — Имя Спильмана уже несколько раз фигурировало в сделках связанных с «Мон-Сен-Мишелем»… Он как минимум трижды покупал этот отель, а затем продавал снова… Его семья владела комплексом еще с позапрошлого века. Отелем и железной дорогой рядом с ним… И там постоянно творилось что-то странное. Спильман просто не мог не знать об этом перед сделкой!

— Мне нужно найти его! — сказал я, словно не обратив внимания на те слова, что она сказала секундой ранее.

— Нет! — отрезала Вероника, и в этот момент мне вдруг сделалось не по себе от тех эмоций, которые переполняли ее голос. — Возвращайся обратно, и мы найдем его вместе, когда ты окажешься ЗДЕСЬ!

— Я должен остаться.

— Ты должен бежать оттуда как можно скорей!!!

— Ты не понимаешь…

— Нет, это ты не понимаешь!!! — В голосе Вероники прозвучала злость, но в следующую секунду она сменилась целой россыпью совершенно противоположных чувств и эмоций. Теперь ее голос звучал уже совершенно иначе. Она все еще говорила на повышенных тонах, но теперь, казалось, почти умоляла меня о чем-то.

— Прошу тебя… возвращайся! — проговорила она, и в этот момент в трубке телефона снова зазвучали помехи. Казалось, на той стороне шумит шторм, и Вероника пытается перекричать звук ревущего моря…

— Я не могу, — ответил я, но не был уверен в том, что в этот момент она меня услышала.

— Ты не понимаешь, — снова повторила она. — Расследование — это только повод, чтобы затащить тебя в Татры… За последние двадцать лет в этом отеле пропало восемь человек… Частные детективы, туристы, обычные строители… В среднем один человек на каждые 2—3 года… Я пыталась найти его бывших владельцев, но из них всех в живых остался только Спильман.

Я понимал, что эта информация должна была повергнуть меня в шок, но, как ни удивительно, я воспринял ее абсолютно спокойно. Я вспомнил о мириадах разных миров, скрывающихся за дверями «Мон-Сен-Мишеля», и постарался представить себе всех тех людей, что были в этом отеле до меня. Что они нашли здесь, в Татрах? И что такое не позволило им вернуться обратно?

Я знал, что Вероника права, и расследование изначально было не более чем ловушкой. Но, как и несколько дней назад, тогда в Минске, я был все так же готов броситься в омут с головой. И поэтому я повторил очень спокойно: «Вероника, мне нужен номер Спильмана».

Несколько секунд после этого вокруг меня звучала тишина. Только треск в телефонной трубке и ветер, запутавшийся в проводах где-то у меня над головой.

— Ты слышал, что я сказала секунду назад? — спросила Вероника.

— Да, — ответил я.

— Ты можешь там погибнуть.

— Я понимаю.

— Что есть такого в этом отеле в горах, ради чего ты готов так рисковать?

— Это трудно объяснить, — ответил я, и в этот момент мысли и чувства накрыли меня, как огромная волна в море. Я вспомнил о Кристине, об огнях в ночном небе, и о той отельной двери, которая вела к дому у парка. События прошедших дней проносились передо мной, как на ускоренной перемотке. Я вспомнил о тумане и старых рельсах среди хвойного леса. И в этот момент я боялся лишь только того, что по какой-то причине не смогу снова вернуться на ту сторону.

— Надеюсь, ты когда-нибудь найдешь возможность, чтобы объяснить мне все это, — сказала Вероника после короткой паузы.

— Я тоже надеюсь, — откликнулся я, а потом так же тихо добавил: — Но сейчас мне нужен телефон Спильмана. Все это, так или иначе, связано с ним. А значит, я просто обязан разыскать его, чтобы получить хоть какие-то ответы.

Вероника тихо усмехнулась в трубку, и в ее голосе прозвучала грусть: «Так значит, мне не ждать тебя в понедельник»?

— Нет, — проговорил я. — Я должен остаться здесь… По крайней мере, на какое-то время.

— Понятно, — откликнулась Вероника. — А знаешь, я все равно рада, что нам удалось с тобой поговорить. Я звонила тебе, наверное, сотню раз… Но, как и эти мотыльки… Ты кажется, и сам не против того, чтобы погибнуть.

Я тихо вздохнул: «Мне просто нужно во всем разобраться»…

Вероника ответила еще что-то, но этих слов я уже не услышал. В который раз за этот день в трубке зазвучали гудки, и наш с ней разговор оборвался. Но сейчас я уже не был уверен в том, было ли это связано с проблемами связи, или в этот раз Вероника сама повесила трубку. Я снова оказался один посреди пустого города, похожего на декорации к фильму или какой-то странный сон. А над головой висело все то же перечеркнутое проводами небо.

Я огляделся по сторонам, чувствуя, как ощущение одиночества растет и растет где-то у меня в груди. И в следующую секунду на экране моего телефона вдруг высветилось текстовое сообщение. Я открыл его. Номер принадлежал Веронике, а в самом смс не было ни слова — только простая последовательность цифр. Это был телефон. Телефон Спильмана. И не теряя больше ни секунды, я нажал на кнопку вызова. На другом конце провода зазвучали гудки.

********

Я звонил Спильману несколько раз, но ответа так и не последовало. Гудки в трубке смешивались со звуком телефонных помех, как будто с каждой секундой отбирая у меня крошечный кусочек надежды. Я не знаю, сколько времени я стоял там посреди пустого города, сжимая в руке трубку телефона. Единственное, что я помню очень четко — это чувство отчаяния, которое нарастало во мне, и щемящую пустоту, которая разливалась где-то рядом.

Бросив попытки дозвониться, я сунул телефон обратно в карман джинсов, и огляделся по сторонам, пытаясь решить, куда мне идти, и что мне делать дальше. Вокруг меня был все тот же безлюдный город, состоящий из одноэтажных домов и абсолютно ровных улиц. Я прошел несколько сотен метров на север, потому свернул на восток и какое-то время просто безразлично шагал в неопределенном направлении, разглядывая лабиринты одних и тех же постоянно повторяющихся улиц.

В какой-то момент я решил, что мне стоит проверить дома, чтобы попытаться отыскать в этом городе хоть кого-то живого. Я выбрал наугад несколько случайных строений, а затем стал колошматить то в одну, то в другую дверь, почти безо всякой надежды на то, что мне кто-то откроет. Я заглядывал в окна, рассматривал дома с разных сторон и как мог пытался создавать вокруг себя максимальное количество шума, как будто это могло хоть кого-то привлечь. Но воздух вокруг меня оставался неестественно плотным. Слова и звуки тонули в окружающей тишине, и оттого мне казалось, что в эту секунду я пытался кричать сквозь плотное стекло скафандра. Я чувствовал себя астронавтом на незнакомой планете где-то далеко от Земли. И с каждой минутой я все меньше надеялся отыскать на ней хоть какие-то признаки жизни.

Проникнуть внутрь домов тоже никак не получалось. Иногда я различал за ними свет или даже видел какое-то движение, но сами дома оставались при этом закрытыми наглухо, как будто двери и даже стекла в них были сделаны из цельной груды камня. Я, как и прежде, слышал внутри них какие-то шорохи, разговоры по радио или, например, звуки готовящейся еды. Но, даже несмотря на это, сами строения продолжали оставаться абсолютно безжизненными, словно в этот момент я колошматил по крышкам музыкальных